На пороге

Эти книги люди пытались взять в библиотеках.
Двадцать пять шедевров, рождённых от союза между недостатком образования и неуёмной фантазией.



Юрий Олеша, "Три толстяка"





Оноре де Бальзак, "Блеск и нищета куртизанок"





Антон Чехов, "Дом с мезонином"





Рэй Брэдбери, "451 градус по Фаренгейту"





Александр Грибоедов, "Горе от ума"
( Collapse )

Русская литературная загадка зародилась в середине XVIII века как салонная забава интеллектуалов. За сто лет своего развития она превратилась в жанр детской литературы. С начала XX века сочинение стихотворных загадок – всё более массовое явление. И, наконец, в советское время такие авторы, как Чуковский, Маршак, Благинина, Заходер и другие создали тот канон стихотворных загадок, который всем нам прекрасно знаком.

А у нас на рассмотрении загадки дореволюционных писателей XX века. Это Александр Фёдоров-Давыдов, Поликсена Соловьёва, Клавдия Лукашевич, а также безымянные авторы журнала «Для наших детей».

1.
От богачей я бегаю, у бедных я всегда;
Я благодарности не слышу никогда;
Когда я у тебя, – ты страшно недоволен,
Когда же нет меня – ты болен.

2.
Нехитрая вещь я, притом небольшая,
Без рук и без ног и при этом немая,
Но только попробуй меня напоить,
И с носика брошу я длинную нить…
Та нить бесконечно пройдёт перед взором.
Я буду вести её хитрым узором.
И то, что хотели сказать мы с тобой,
При взгляде на нитку узнает другой.

3.
Тоя черна, то я бела,
То я огромна, то мала.
Весною, летом знать никто меня не хочет,
Зимой все обо мне хлопочут,
И люди деревом тогда
Желудок полный набивают,
Я задыхаюся, сержусь, – беда!
Краснею я порой, и в жар меня бросает.

4.
Я прекрасен, как цветок,
Легче, тоньше, чем пушок,
Я рождаюсь от дыханья,
Весь – полёт, весь – колыханье,
Перламутром озарён,
Исчезаю, словно сон.

5.
Я извиваюсь, как змея,
Но не ужалю я.
Зимой я часто пропадаю,
А летом в зелени мелькаю;
Я в чащу леса заведу,
Но и дорогу вам найду.
( Collapse )

Сочинители этих загадок: Адриан Дубровский, Николай Осипов, Николай Яновский, Николай Львов, автор, который скрылся за инициалами Г. Б., аноним из журнала «Растущий виноград», аноним из журнала «Вечерняя заря», Пётр Карабанов, Алексей Ржевский.

1.
Не создал тот меня, кто создал всё от века,
Однако бытиём я старше человека.
Я всеми видима, хотя не тело я,
К убогим и царям равна любовь моя.
То наперёд иду, то назади бываю;
От мала в день один велико возрастаю.
Хоть я без глаз, могу бегущих догонять,
Но только никому меня нельзя обнять.

2.
Хоть мала в света вещь, но многое творю;
И языка хоть нет, со всеми говорю.
И пользу я, и вред произвожу народу;
Не узрит без меня и астроном погоду.
Я был начальником великим городам,
И предводителем кровавым всем войнам;
Я дальние страны собой соединяю,
Большими областями один я управляю,
Хвалю героев, все ругаю суеты,
А как меня зовут, изволь подумать ты.

3.
Я сильной тяжестью с природы одарён,
И многими вещьми всегда обремён.
На брюхе, как змея, всю землю обтекаю.
Но ветрам скоростью своей не уступаю.

4.
Ничто меня на свете не прельщает;
Водою я живу, вода меня питает;
И воду я люблю. А дневное светило
Уж оченно-то мне, уж оченно не мило;
Как скоро лишь лучам его я виден стал,
С большою трусостью свой колпачишко снял.
( Collapse )

Авторы: Александр Сумароков, Аполлос (Андрей Байбаков), Николай Львов, Алексей Ржевский, Михаил Херасков, аноним из журнала «Трудолюбивый муравей», аноним из журнала «Уединенный пошехонец», Пётр Карабанов и автор, который скрылся за инициалами Г. Б.
Слог, конечно, тяжеловесный, но если вчитаться, то всё вполне понятно.

1.
Без грубости коснуться не умею,
А тело самое не грубое имею:
Без пищи невидим, а с ней потребен я,
И преужасен:
Мой вид весьма прекрасен;
Я жру всегда, и вся в том жизнь моя;
Но сколько я ни пожираю,
От алча умираю.

2.
Что больше я верчусь, то больше богатею,
И больше я толстею,
Хотя на привязи в то время я, как пес.
Отечество мне лес.

3.
Между двоих светил живу я в середине,
А яма подо мной в ограде костяной;
И есть ли я горбат, то по такой причине
Приписывают ум, а сок, носимый мной,
Богатые сбирают,
А нищие бросают.

4.
Я, будучи нага, внутри одежду крою.
Меня снедает огнь, но огнь моя душа.
Во время пиршества, ночною я порою
Как солнышко нужна; для всех я хороша:
При мне сидят Цари, дела все отправляют,
Но слёзы жизнь мою горячие кончают.
( Collapse )

Мельницу минуя, водный мчит поток
жёлобом из камня в чёрный пруд,
где, зимой абсурдный, чистый, точно снег,
одинокий лебедь разум бередит,
жаждущий ко дну отправить белый блик.

Угрюмо в топь свой держит солнце путь —
циклопа рыжий глаз, что на пейзаж
тягостный взирать не хочет впредь;
в перьях мрачных мыслей я — как грач, ну что ж,
встречу с зимней ночью буду ждать.

Гравюра тростников во льду, они —
твои черты в глазах моих; мороз
окошко боли застеклил; пустыне
сердца суждено ль ещё хоть раз
цвести? Кто в стылый край придёт ко мне?


P.S.
Выложил на Поэзия.ру.

содержит сюжетный парадокс, который не получается объяснить никакими естественными причинами. Разве что за счёт огромных натяжек или же с привлечением дополнительных сущностей, которые остались за рамками повествования. Можно, конечно, говорить о приёме "ненадёжный рассказчик", но тогда под сомнением оказываются все изложенные в романе факты, что уничтожает их полностью, особенно в контексте того, что это фантастическая книга о будущем, то есть её события и обстоятельства выдуманы.

Что за парадокс? Естественно, я говорю не про рений, кусок которого героиня выбросила в море, а потом снова нашла в кармане. У макинтоша - два кармана, вот в чём штука. Так что, видимо, второй кусок находился во втором кармане. Точнее, завалился за подкладку, и потому был обнаружен существенно позже первого. Другое дело, что этим вторым куском героиня оплатила воду, а в эпилоге он вновь оказался у неё... Вернула себе во время взрыва? Вопрос, конечно, имеется, но не особенно острый.

Главный же парадокс - почему всё ещё существуют люди, заражённые мобильным бешенством? Героиня рассказывает, что болезнь протекает в течение десяти дней, после чего носитель умирает. Война закончилась десятки лет назад, и тем не менее мобильное бешенство продолжает распространяться. Не могу придумать этому внятного объяснения.

Фэнское издательство «оПУС М» выпустило малым тиражом сборник «Рассказы антиквариев».

Книга стала очередным томом серии «Странная классика». В составе сборника — единственный роман М. Р. Джеймса «Пять фиалов», полное собрание рассказов Э. Г. Суэйна и рассказы автора, который скрылся под псевдонимом «Б».

В числе прочих произведений книги — два небольших рассказа М. Р. Джеймса в моём переводе.

Из издательской аннотации:
«Вниманию читателей предлагаются сочинения участников так называемой «Банды Джеймса» — авторов, которые входили в окружение одного из величайших мастеров «рассказов о привидениях»...»

Составитель, Александр Сорочан, во вступительной статье пишет:
«Магия рассказов Джеймса подействовала на многих авторов рубежа XIX — XX веков. И писатели, не знакомые с гениальным сочинителем лично, пытались дополнить или трансформировать «джеймсианский канон». В нашем издании «круг Джеймса» будет представлен авторскими книгами нескольких сочинителей — и дополнен ранее не публиковавшимися на русском текстами самого М. Р. Джеймса...
...Призраки действуют в большинстве историй, но некоторые произведения тяготеют к мистике, хоррору, детективу, притче или литературной сказке. Где-то «гости из иного мира» зловещи и мстительны, где-то — доброжелательны и скромны...».

Гиляровский цитирует актёра Василия Далматова:

«Я помню, в чьём-то переводе вставлены, кажется, неправильно по Шекспиру, строки, но, по-моему, это именно то, что надо:
В белых перьях, статный воин,
Первый в Дании боец...
Иначе я Гамлета не представляю. Недурно он дрался на мечах, не на рапирах, нет, а на мечах. Ловко проколол Полония. Это боец. И кругом не те придворные шаркуны из танцзала!.. Все окружающие Гамлета, все — это:
Ряд норманнов удалых,
Как в масках, в шлемах пудовых,
С своей тяжелой алебардой.
Такие же, как и Гамлет.
И Розенкранц с Гильденштерном, неумело берущие от Гамлета грубыми ручищами флейту, конечно, не умеют на ней играть. И у королевы короткое платье и грубые ноги, а на голове корона, которую привезли из какого-то набега предки и по её образцу выковали дома из полпуда золота такую же для короля. И Гамлет, и Гораций, и стража в первом акте в волчьих и медвежьих мехах сверх лат… У короля великолепный, грабленный где-то, может быть, византийский или римский трон, привезённый удальцами вместе с короной…
<...>
Мой Гамлет в лосиновых сапожищах и в тюленьей, шерстью вверх, куртке, с размаху, безотчетным порывом прыгает тигром на табурет дубовый, который не опрокинешь, и в тон этого прыжка гремят слова зверски-злорадно, вслед удирающему королю в пурпурной, тоже ограбленной где-то мантии, — слова:
Оленя ранили стрелой…
<...>
Меч с длинной, крестом, рукоятью, чтобы обеими руками рубануть. Алебарды — эти морские топоры, при абордаже рубящие и канаты и человека с головы до пояса… Обеими руками… В свалке не до фехтования. Только руби… А для этого мечи и тяжелые алебарды для двух рук.»

...Отец Ханса Кристиана — кстати сказать, тоже Ханс Кристиан — был человеком одарённым, с поистине поэтической душой. Он был башмачником.

Сапожники бывают разные — бедные и богатые. Андерсен-отец был бедным. Он вовсе не хотел быть сапожником, он мечтал учиться и путешествовать. А так как ни то, ни другое не удалось, он читал сыну сказки и водил его гулять в окрестности города Оденсе.

...Мать Анна Мари была прачкой из бедной семьи. Ей часто приходилось просить подаяние. Единственной гордостью их семьи была необыкновенная чистота в доме, ящик с луком и несколько вазонов с тюльпанами на окнах.

Ещё до того как мальчик стал посещать начальную школу для бедных, он часто слушал сказки, которые рассказывали ему отец и старушки из богадельни. Мальчик переделывал эти истории по-своему, украшал их, и в совершенно неузнаваемом виде рассказывал в ответ старушкам-богаделкам. А те только ахали и шептались между собой, что маленький Ханс Кристиан слишком умён и потому не заживётся на свете... А в доме Андерсенов у мальчика был только один благодарный слушатель — старый кот по имени Карл.

В 1835 году Ганс Христиан, уже тридцатилетний, ещё бедный и почти безвестный, написал, наконец, на листе бумаги: «Шёл солдат по дороге: раз-два! раз-два!» Это было начало новой жизни не только для долговязого странного датчанина по фамилии Андерсен, но для всех людей, умеющих читать.

(с) пусть автор останется неизвестен

Персонаж сериала Counterpart ("Обратная сторона" / "Двойник"), немец, говорит, что русские оставили им всего три толковые вещи: поэзию, контрразведку и суп. Насчёт супа спорить не буду, хотя впервые встречаю такое утверждение. Но вот спецслужбы Германии уже при Гитлере были развиты по самое не балуйся, Штирлиц не даст соврать. А про какую поэзию идёт речь - и вовсе непонятно. Этот человек может в оригинале читать Гёте, Гейне и Рильке, гениев мирового значения. Даже не знаю, кем из русских поэтов можно дополнить этот ряд. Кем кроме Бродского, разумеется.